Александр Левенко

ДЕНЬ ДО ВЕЧЕРА

рассказ

Наступили счастливые для него месяцы битень, кошмарень и жутень. В прошлом, гадене, ему не повезло. Целый месяц он приходил за Щной, прессованым картоном, в специализированный овоЩной магазин. Щну выдали только в тридцатых числах. В доверительной беседе с заведующей овоЩным магазином, Дарьялой Закавказьевной Щпицбергеймерман-Хрененсон, которой он регулярно отщипывал кусочки собственной Щны и за это пользовался так же регулярно ее благосклонностью, он узнал, что норма опять снижена. Ему хотелось на остаток талонов после сдачи Щны в мраморном дворце Вторсырья купить дочке сладости - Хлеба. С опилками. Но хватило только для расчетов с ЖЭКом, ГТС, Пожарным Депо и его Полицией, Налоговой Коррекцией и ее Полицией, Просто Полицией, Исполкомами четырех уровней и их Полициями.
А в прошлом году в эти же месяцы ему уже везло, и он очень рассчитывал на везение снова.
Странное название месяцев придумали в старину. Долгожители. Которым удавалось дожить до тридцати. Поговаривали, что случилось это в глубокой древности, еще в доСССРовские времена. Странные и непонятные сведения сообщила ему по секрету Дарьяла Закавказьевна: в ржавом корпусе от холодильника она нашла конторскую книгу, из которой следовало, что когда-то в овоЩной завозили не спрессованый картон, а картонные ящики. Да еще и с какими-то продуктами для какой-то продажи! Как же неудобно было возиться с этими ящиками, рвать их, подбирать картон по весу! Это же настолько хлопотно... Такое невнимание к нуждам простого человека могли позволить разве что в совсем уж древние времена Президента Кравчука и его младшего брата Ельцина. Это потом уже, благодаря Николаю, Павлу и Леониду Праведным безобразие прекратили. То ли дело теперь: все аккуратно расфасовано. Получаешь и идешь сдавать, менять на талоны.
Желание купить настоящий Хлеб - черный, с румяными поджаристыми опилками - появилось у него с момента рождения дочурки. Со временем его желание превратилось в навязчивую идею. Она оказалась даже сильнее потаенной детской мечты стать Заведующим Хлебо-Комбинатом или Директором Кастрюльного Завода. С Хлебо-Комбинатом все ясно, и он не скрывал этой мечты. А вот с Директором...
Он вышел из Кривого Переулка (бывшего Хрещатика) на Проспект, и тут же его ухватили за уши. Цепкие стальные пальцы впились в руки, двое случайных прохожих держали ноги. А два незнакомца сразу принялись обгладывать его левую ногу. Начиная с мизинца. Очки в дорогой оправе шевелились на их лоснящихся носах, губы смачно чавкали. Рядом ждал автомобиль с открытой дверцей. Он видел водителя, простого парня в кожанке с сотовым телефоном в руке. Слышал невнятный разговор. Рядом на сидении лежал черный кейс...
Жуиры! Как он мог забыть совет матери? Она всегда ему говорила, когда была жива: никогда ни о чем не думай! Слушай, соглашайся, гляди в оба. Остерегайся. Но не думай!
А он, глупец, пренебрег советом родительницы, задумался на ходу - и вот результат! А мог бы сейчас стоять в стороне и, может быть, ему даже доверили бы подержать шляпу или портфель, вытереть стекло автомобиля. Больно было немыслимо, но он научился терпеть боль еще в детстве. Да и кричать бесполезно: во-первых, запрещено нарушать порядок, а во-вторых, кто же ему на Проспекте придет на помощь? Надо терпеть. Кто-то там терпел и нам велел.
Впрочем, жуиры - существа благородные. Больше, чем они могут съесть, им не надо. У них еще сохранились понятия чести, долга, веры. В отличии от других. Они даже организовали партию. Ее лозунги пестрят на стенах домов: «Бригады кому нести чего куда» - бередят в душе что-то старое, из детства, совсем забытое. И они готовы нести в самом деле! Как несли их отцы и деды. Потому что по происхождению являлись носильщиками. Отщепенцы и ренегаты злобно клеветали на них и называли «насильниками». Но это ложь, провокация, за которой явственно проглядывали собственные гнусные интересы, противные народу, Конституции и Державе.
Жуиры провозгласили очень привлекательный лозунг: «Каждому партийцу по куску свежанины во благо Отечества!» И очень многие стремились в партию жуиров, но...
Принимали только самых достойных, по рекомендации и с рабоче-крестьянским происхождением.
Все это он думал, пока жуиры насыщались и утоляли потребности (не только свои, но, по большому счету, и всего народа! - и он это понимал). Отъев левую ногу до колена, они ушли. По важным делам. Перевязав культю красной ленточкой. Четыре таких ленточки давали право на получение ордена «За услужение Отечеству» Первой степени. И кроме того, ленточка служила на сегодня пропуском и охранным знаком. Теперь никто не мог причинить ему никакого вреда, потому что он стал Жертвой Во Благо. Правда, только на сегодня.
И это уже была удача!
Надо же, прямо с первого числа месяца! Ожидания не обманули его.
Опираясь на собственную начисто обглоданную кость с розовыми пятнами и обрывками сухожилий, он полз по Проспекту. Да, насчет второй мечты - о Директорстве...
Об этом он никогда никому не рассказывал. И не расскажет. Она вселилась в него однажды, когда жуиры съели его отца. Полностью. Отец был костлявым и маленьким, а жуиров случилось много... Нет, потом они прислали череп отца с бронзовой пластинкой «Жертва во благо». И даже не стали эту реликвию забирать обратно. Оставили на вечное хранение в семье. Но тогда у него появилась мысль: не слишком ли много жуиров?
Что если уменьшить их количество ненасильственным путем? Насилие - Боже упаси!!! Это еще хуже, чем порнография. Может быть, их надо кастрировать потихонечку, в виде привилегии, и тем самым уменьшить?.. Вот почему он так мечтал стать Директором Кастрюльного Завода. Кроме обычных людей он смог бы обслуживать и жуиров. Нашел бы средства, создал бы условия.
...Он полз по Проспекту, и ему невыносимо хотелось найти здесь прямо на тротуаре кем-то оброненную пачку Щны. Тогда он отнесет ее в мраморный дворец Вторсырья, и... Нет-нет, он не станет загадывать. Чтоб не спугнуть удачу. А ему уже повезло, значит, может снова повезти. С ним самим был такой случай, в прошлом году, он потерял кусок Щны, когда возвращался домой. Целый год потом пришлось рассчитываться с ЖЭКом. Добрые там люди, настоящие товарищи - согласились на рассрочку. Они даже разрешили остаться в квартире, только отключили воду, свет, газ, батареи отопления, телефон, радио, унесли телевизор и запретили запирать входную дверь. Для комиссий.
После одной из проверок комиссии куда-то пропала его жена. Сначала он думал, что она ушла к подруге. Но минуло уже восемь месяцев или девять, и он начал беспокоиться. Потому что забыл ее имя. Впрочем, кажется, нет... хотя... да нет... В самом деле забыл!
Надо же.
Проспект уходил вдаль, в Перспективу. К Светлому Будущему на горизонте. Человек несведущий и действительно подумал бы, что это горизонт, так искусно была выполнена диорама.
По центру Светлого Будущего возвышалось генеалогическое древо с братьями-основателями внизу и их тремя дедами в корнях: бородатым, лысым и горбатым. Конечно, издали подробности плохо различимы, но ближе подходить не рекомендуется из-за повышенной радиации. Со временем, когда уровень радиации спадет, можно будет подойти вплотную и с подробностями разобраться. А пока методические рекомендации, поясняющие сущность Великой Идеи, подсказывали подробности, пока не различимые.
Сегодня он решился подойти поближе. Напрягая зрение, он пытался разглядеть то, что ему было нужно: кусок Хлеба. Он долго стоял в толпе, вслух делящейся впечатлениями и рассуждениями об этих самых подробностях, обрастающих пояснениями и требованиями о национальной символике для идеи Дерева.
Раньше это полагалось делать вслух для всеобщего обсуждения и одобрения. А также для того, чтобы вовремя подправлять заблуждающихся. Теперь, в более вольные времена, свобода слова восторжествовала настолько, что заставлять кого бы то ни было уже не имело смысла. Процесс пошел сам.
Он напряг зрение до предела. «В этом месяце должно повезти...» Год назад, когда он потерял Щну, и потом расплачивался в рассрочку, правда, после выплат - свет, газ, воду и прочее все равно не вернули, но и из квартиры не выгнали, ему уже повезло. Однажды. Он не помнил сейчас, в чем именно повезло, но - повезло.
Он с усилием вытянул шею. Слава Дереву! Ну, конечно же! Вот она! Удача! Он увидел большой свежий кирпич Хлеба. Прямо в Светлом Будущем. Прямо перед ним, если идти и не сворачивать никуда в сторону!
«Какая удача - нужно только пойти и постучать по дереву, чтобы сбылось...» Он сплюнул и пошел. Под лозунги «Почувствуй себя Деревом!», «Слава Дереву!», под шум трансляции торжественного спора в партии Депутатов.
Точнее, он полз, отталкиваясь костью с кровавыми подтеками, переставляя обрубки ног, вытаращив налитый кровью глаз. Прямо к Светлому Будущему. Он в порыве весь превратился в единый комок, в котором сплелись мечта, воля, сила. Он думал о жене, которой у него никогда не было, о дочери, для которой мечтал достать кусочек Хлеба, и которую любил так, как только можно любить дочь, он ее так же хорошо представлял себе с задорными косичками, как этот кусок Хлеба. Он выл и полз к Светлому Будущему, ничего не видя, не слыша, не обращая внимания на сирену радиационной опасности и резкие толчки пуль. Он даже не думал о себе, которого тоже уже не было.
Вперед! К Светлому Будущему! За которым расположился Завод Вторичной переработки костной муки.
...Смеркалось. Над Комариной Плешью тонко пели комары, над Кремлем стоял малиновый перезвон колоколов, над Днепром-Славутичем у набережной матери городов русских висел плотный вечерний мат.


Рассказ впервые опубликован в газете
«Киевские ведомости», 3 июля 1997 г.